Юлия Михайловна Ломакина уже 20 лет работает психологом в санкт-петербургском центре реабилитации для инвалидов по зрению. Как психолог она помогает подопечным центра в решении целого ряда вопросов, и среди них, безусловно, особое место занимают вопросы половой самоидентификации, построения близких отношений с противоположным полом и создания семьи. Сегодня говорим с Юлией о взаимодействии полов и сексуальности инвалидов по зрению.
— Юлия, среди людей с инвалидностью и тех, кто с ними работает, бытует мнение, что незрячим и слабовидящим проще социализироваться, чем людям с другими формами инвалидности, в том числе, в плане выбора полового партнёра, построения отношений и создания семьи. Так ли это на самом деле, и какие в этом плане у инвалидов по зрению существуют проблемы?
Ну опять же, никакой статистики нет, это именно вариация, что мнение бытует. Слепые и слабовидящие люди могут, например, сказать, что опорникам легче найти работу, и так далее. Что касается вообще построения отношений и социализации как таковой, наверное, да, в чём-то легче, потому что есть возможность передвигаться. Но в том, что касается выбора партнёра, создания семьи и построения не просто коммуникации, а каких-то близких отношений, у инвалидов по зрению есть свои трудности, и они касаются проблемы выбора мест, где можно познакомиться. Да, существуют дискотеки, да, существуют специализированные дома культуры – какие-то попытки общаться, скажем так, в своей среде. Но когда приходит плохо видящий или незрячий человек в клуб, на дискотеку, естественно, возникают проблемы. Но они связаны не с коммуникацией – они связаны, скорее, с малой доступностью для слабовидящего и незрячего (для слабовидящего, кстати, гораздо меньше) всех этих увеселительных заведений. Потому что ему обязательно необходим кто-то, кто расскажет, где что находится, где можно в баре взять что-то, куда с этим бокалом пойти и так далее. Когда все находятся в равных условиях, в полной темноте, тогда вопросов нет. Раньше, по крайней мере, я знаю, в советское время, очень давно были такие истории, когда на танцы и в наши клубы при предприятиях или даже в дом культуры приглашали парней из военных училищ. Да, сперва это, конечно, был шок, но поскольку выбора мест для танцев было не так много, уже потихонечку знакомились, танцевали, и да – люди начинали общаться. Самая главная и самая большая трудность – это всё-таки установление первого контакта и преодоление обычными людьми страха, так же как и незрячими – страха общения с другими людьми, с противоположным полом. Кстати, ещё одна проблема: у людей, которые являются инвалидами по зрению с детства, есть особенности воспитания, когда, скажем, ребёнок мало общался с представителями противоположного пола. И тогда возникают проблемы в том, насколько мальчик или девочка осведомлены, как вообще взаимодействовать с противоположным полом, и какие могут быть взаимоотношения. Как понять, есть ли в отношениях сексуальный контекст или нет. И отсюда возникают страшные вещи (и были абсолютно реальные случаи), когда девочки не понимают, что их пытаются изнасиловать. Они вроде бы и согласны, но они вообще не понимают, что с ними делают. И потом психические травмы очень сложно преодолеть, залечить.
— Бывало ли так, что клиенты центра реабилитации делились с Вами своими сексуальными проблемами как с психологом? Как проходило обсуждение этой непростой темы?
— Да, безусловно, за те 20 лет, что я работаю в центре, такие случаи были, и не один. Травмы, связанные с попытками наладить свою сексуальную жизнь, были тоже. Были проблемы, связанные с возобновлением половой жизни у людей в семье, где один из супругов стал инвалидом. Были проблемы, связанные с желанием познакомиться и найти партнёра. Но был один очень серьёзный случай, который, наверно, не очень поддаётся работе психологической. Это был случай, когда двое ребят, инвалидов по зрению, решили жить вместе, но никто из них не знал, как проходит сексуальная жизнь, как это делать То есть, чисто технические вещи, которые касаются их двоих. И тогда я предложила им обратиться к сексологу. Многие, конечно, делают не так: стараются познакомиться с кем-то опытным, чтобы потом уже в жизни со своим партнёром как-то наладить отношения. Но есть и другие люди, которые рассказывают о своей удачной сексуальной жизни, и, в частности ( это молодые люди), о том, что у них были взрослые девушки, которые их учили всему. Может быть, им было жалко этих мальчиков – разные высказывались мнения – потому что кто ещё их научит? Но благодаря этому, мальчики представляли себе, что и как надо делать, и у них есть дети, есть семьи, и всё хорошо.
— Кто чаще сталкивается с неуверенностью в себе, если речь идёт об интимных отношениях — мужчины или женщины? Как вы считаете, почему?
— Дело в том, что я не располагаю статистикой, касающейся того, кто чаще всего не уверен в себе в интимной сфере – мужчины или женщины. Мне кажется, что это больше связано с воспитанием, с готовностью начинать какие-то близкие отношения с другими людьми. Неуверенность, на мой взгляд, присуща и тем, и другим, потому что эта неуверенность связана со страхом отказа, со страхом опять остаться одному. И поэтому люди даже предпочитают не начинать близкие отношения, потому что всё равно это всё может развалиться. Причём, это касается не только инвалидов по зрению – это практически такой всеобщий бич. С чем это связано? Ну тут можно целый философский трактат написать, наверное.
— По Вашим наблюдениям, кто чаще сталкивается с сексуальными проблемами: те, кто обучались в школах-интернатах, или те, кто находились на домашнем обучении?
— Смотря что мы подразумеваем под сексуальными проблемами. Скорее, кто сексуально больше осведомлён. Конечно, это выпускники школ-интернатов, безусловно. Потому что с миру по нотке – музыка Шнидке. То есть, практически каждый где-то что-то услышал, что-то узнал. В школах-интернатах, наоборот, возникают другие проблемы: проблемы насилия, проблемы однополых отношений- да, в частности, у меня были такие клиенты, которые как раз познакомились в школе-интернате. Но вот что касается именно осведомлённости, безусловно, воспитанники школ-интернатов в этом плане более раскрепощены. Домашние дети чётко связаны нормами поведения семьи. Если в семье сексуальная жизнь не находится под запретом, тогда она обсуждается, ребёнку рассказывают об этом. Родители взаимодействуют, то есть, они обнимаются, целуются, ещё что-то, и ребёнок получает адекватное представление. Но чаще всего в семье инвалида, который находится на домашнем обучении, особенно это касается детей, например, с детским церебральным параличом, их может воспитывать один родитель, чаще всего мама, которая в общем-то не может, и, может быть, даже не хочет касаться этой темы, когда у ребёнка начинают возникать вопросы. Но тут возникает следующее: я читала какое-то исследование о том, что как раз инвалидам с детским церебральным параличом в подростковом возрасте, когда у них возникают определённые сексуальные потребности, и сексуальное напряжение необходимо снимать, в этом помогают мамы. Мамы помогают им мастурбировать, потому что больше некому этим заняться. А в цивилизованных обществах, скажем, во Франции (я видела научно-популярный фильм) для этого существуют, безусловно, «профессионалки», и это даже как-то регламентировано. Но это касается людей, которые живут в домах-интернатах.
— Недавно в Санкт-Петербурге прошёл форум, посвящённый женскому здоровью и созданию семьи женщинами с инвалидностью. На нём, в частности, была затронута тема сексуальной жизни инвалидов и рассмотрен вопрос о суррогатных партнёрах для людей с инвалидностью. Очень интересно узнать Ваше мнение по этому вопросу. Насколько реально это осуществить в России, и будет ли услуга востребована инвалидами по зрению?
— Вообще проблема эта очень серьёзная, и за границей она определённым образом решается. Я здесь как эксперт, как компетентный специалист выступать не могу, потому что моя основная работа с этим не особо связана. Но, если высказывать своё частное мнение, да, я уже упоминала, что есть французский опыт, который был задокументирован в фильме. Этот научно-популярный фильм как раз рассказывал об опыте одного из интернатов какой-то префектуры Парижа, где для лежачих инвалидов, у которых есть сексуальные потребности – и это касалось, кстати, в основном, мужчин – был заключён договор, скажем так, с женщинами лёгкого поведения, которые приходили и обслуживали этих мужчин и имели определённые преференции от властей. Нельзя сказать, чтобы это были социальные льготы – это звучит слишком по-российски. Было ли это оформлено как услуги, точно не могу сказать, поскольку смотрела фильм довольно давно – наверное, уже лет шесть назад. И вообще, мне кажется, этот подход к проблеме очень узкий – будут услуги или нет. Потому что, скажем, люди, которые могут самостоятельно передвигаться, люди без нарушений интеллекта, которые могут сами принимать решения, наверное, самостоятельно могут решить эту проблему в какой-то мере. Но у них возникают другие проблемы: чем мы, скажем так, сохраннее, тем больше над нами довлеют комплексы, связанные с сексуальной жизнью, с внесением каких-то потребностей, которые есть у мужчин и у женщин – мужчины, кстати, с этим лучше справляются. И каким образом эти потребности удовлетворять, мужчины знают прекрасно. Каким образом это делать женщинам, тоже сейчас при развитости определённой индустрии можно догадаться. Но, чем выше запросы человека, его интеллектуальные возможности, Тем иногда сильнее бывают развиты эти комплексы, которые привиты родителями, обществом. И вообще невнимание общества как такового, безотносительно инвалидов, к проблеме сексуальной жизни человека, сексуальных потребностей. При всём том, что по телевизору показывают всё подряд, в семьях об этом разговаривают очень мало. Тем более, если говорить о среднем поколении – у молодёжи с этим дела обстоят намного лучше. Потому что сейчас есть обучающие фильмы – опять же, я для своих рабочих нужд интересовалась. Есть фильмы, которые показывают, что надо делать, как, с кем и каким образом. Но вот для незрячих, к сожалению, эти фильмы не работают, потому что там всё показывают методом подражания. Партнёры в купальниках, в каких-то костюмах, показывают, какие должны быть позы, рассказывают про всякие приборы, с этим связанные. Ещё раз: проблема с предоставлением и непредоставлением услуги рассматривается очень узко, потому что каждая нозология или каждый вид инвалидности всё-таки предполагает разный подход к удовлетворению сексуальных потребностей.
— Как могут родители помочь инвалидам по зрению в плане сексуального просвещения? И должны ли они в принципе принимать участие в этом аспекте развития личности?
— Безусловно, помочь, как и любому ребёнку, родители могут. Это может быть литература, это могут быть здоровые отношения в семье. Ну не так что «Давай мы с тобой поговорим о сексе». Это могут быть какие-то вопросы, ну, не вопросы даже, а какое-то внимание к потребностям девочек и мальчиков, внимание к тому, в чём разница в воспитании девочек и мальчиков, начиная от гигиены и заканчивая особенностями поведения. Да, это может в будущем помочь как раз построить гармоничные отношения. Что касается поведенческого аспекта, иногда уже взрослые люди, которые жили дома – не в интернате, — не знают, как трактовать поведение своих знакомых противоположного пола. Как родители помогают в этом инвалидам по зрению? Я знаю только один способ: родители нескольких уже взрослых инвалидов по зрению – и в основном это отцы мальчиков – приглашали к ним женщин, оказывающих сексуальные услуги. Только так. Никто не объяснял, никто не пытался каким-то образом эти потребности у своего сына как-то урегулировать. Их пытались удовлетворить, снять напряжение, но попыток наладить его общение с ровесницами не было вообще. Потому что подходили к проблеме только с практической точки зрения –есть напряжение, нужно научиться, нужно как-то общаться с женщинами – всё. Но это общение было такое: приходит женщина, выполняет свои обязанности. Два слова перемолвились – и всё. Что касается того, должны или не должны, я считаю как родитель, причём обычного ребёнка, без нарушений зрения, что родитель должен принимать в этом участие. Какое ? Тут в каждой семье на этот счёт есть свои взгляды, есть семейные традиции и так далее. Но принимать участие должны. Я, например, очень даже была бы рада, если бы были курсы для родителей – не только для родителей детей-инвалидов. Для родителей детей-инвалидов точно должны быть такие курсы, некая школа родительская – семинары или тренинги, скажем, — где родители детей инвалидов – уже взрослых детей-инвалидов – могут поделиться, могут обсудить как раз проблемы, которые возникают во взаимоотношениях с детьми, именно связанные с их сексуальным развитием и появлением у них потребностей определённого рода. Потому что об этом не особо принято говорить. Тем не менее, например, существует такая вещь когда девочки, родители которых не обращают внимание на их сексуальные потребности и не рассказывают им, что хорошо, а что плохо в этой сфере – и это совершенно незрячие девочки – которые могут на людях потрогать себя, поёрзать на стуле определённым образом. Взрослые люди, имеющие определённый культурный опыт, так не делают. Но это связано опять же не с бескультурьем конкретных детей – это связано с тем, что нет понимания, что дозволено в обществе, а что нет. И эта проблема возникает именно тогда, когда родители невнимательно относятся к таким вещам.
-Как Вы думаете, можно ли вписать услугу суррогатного партнёрства в ИПР? Какие преимущества и риски может нести такое нововведение?
— Очень интересный вопрос, и, честно говоря, он вызывает у меня улыбку. Потому что, проживая в России, имея ИПР, имея непосредственное к ней отношение, работая в учреждении, которое сталкивается всё время с оказанием услуг по ИПР, я могу Вам сказать, что, наверное, идея эта имеет место быть. Но эта идея имеет такое же место, как идея вписывания в ИПР услуги «персональный помощник». Это такая идеальная модель – суррогатный партнёр, социальный работник и так далее. Но возникнет очень много проблем. Ну давайте рассмотрим преимущества. Да, это будет прекрасная история – скажем так, в розочках и бабочках. Это будет действительно прекрасная история для людей, которые не могут это сделать сами. Но это будут и истории о лени инвалидов по зрению, инвалидов, имеющих какие-то соматические заболевания. Им тогда не нужно будет ничего делать, не нужно будет искать. И, в частности, инвалид по зрению – поскольку именно с ними я имею дело больше всего – превратится в некий придаток – жующий, получающий сексуальное удовлетворение и играющий в телефон. Потому что человек перестанет быть человеком – ему не нужны будут особые коммуникации. Что касается преимуществ, то, на самом деле, я не знаю. Я не вижу преимуществ, потому что, когда я говорю об этих вещах – не только о сексуальных потребностях, а о любых вещах, связанных с ИПР, — я сразу слышу Валентину Ивановну Матвеенко, которая говорит об адресной помощи инвалидам. Но эта адресность заключается не в потребностях каждого человека, а, например: «Инвалиду по зрению положено в год столько-то…» То есть, это будет история про Замятина и про талоны на любовь – вот практически такого рода. А что касается рисков: риски заболевания, опять же, взаимодействия определённого рода. Представьте себе, если инвалид по зрению живёт с семьёй. Возникает вопрос: где это будет происходить, каким образом… Должны будут придумать технологическую карту, продолжительность и так далее. Конечно, это будет выглядеть довольно комично, по крайней мере, при теперешней структуре социальных услуг – это точно. Это моё мнение. Это сложнее, но лучше попытаться делать то, что делает для инвалидов сообщество ЛГБТ: например, они стараются делать совместные поездки, пусть не за границу – пусть это будет, скажем, лагерь в пределах области. Пусть это будут какие-то пикники, на которые могут поехать люди. Да, им нужна будет в этом определённая помощь – автобус или что-то ещё. Но это будет совместная поездка – поездка людей, которые имеют определённые сходные проблемы, имеют сходные сложности. Пусть это будет какой-то отдых в пансионате летом, какие-то экскурсии, какие-то вечера знакомств, ещё что-то. Но это будет некое перемешивание людей и попытка помочь им научиться коммуницировать. Почему нет? И вот это я бы вписала в ИПР, и это были бы обязательные прохождения определённых занятий, тренингов. Но это гораздо сложнее, чем суррогатный партнёр, потому что это предполагает видение в инвалиде не только объект для получения каких-либо услуг и удовлетворения каких-либо потребностей, но и представление инвалида как отдельной личности, имеющей право выбора.
— Что бы Вы посоветовали тем ребятам, которые чувствуют неуверенность в себе, боятся вступить в интимные отношения, боятся строить семьи из-за своей инвалидности?
— Как психолог я советовать не могу – я могу только предложить варианты, сходные с тем, что я описала выше. Но могу только пожелать этим ребятам найти в себе силы хотя бы в интернете, хотя бы анонимно задавать вопросы психологам, задавать вопросы на форумах. Тем более, что сейчас электронных ресурсов существует великое множество. Существует великое множество литературы. Ну и, конечно, как психолог, могу сказать: не бойтесь приходить к психологу, старайтесь решать эту проблему. Потому что, если в молодости вам кажется, что это не проблема, это страшно, это неудобно, то в зрелом возрасте, в пожилом возрасте, это может стать проблемой для здоровья, для личностного развития. Потому что не все мы можем справиться с подавляемыми сексуальными потребностями, которые у нас возникают. Также, конечно, больше общайтесь, пытайтесь всё-таки самостоятельно налаживать контакты. Потому что существует масса каких-то полуподпольных методов, каких-то полуподпольных идей. Но давайте всё-таки выходить не то чтобы на официальный, но на какой-то свободный уровень, потому что мы рождены для общения, для построения отношений, для создания близких отношений, семей и так далее. И, если кого-то интересует, я готова давать некоторые консультации по этим вопросам. Не по вопросам сексуального воспитания, а, скорее, по вопросам обретения уверенности в себе: каким образом попытаться построить общение, какой-то клуб, какую-то совместную деятельность. Так что я желаю всем удачи!
— Юлия, благодарю Вас за интервью, интересные и развёрнутые ответы. В свою очередь, тоже хотелось бы пожелать Вам удачи, много сил в Вашей непростой работе, а самое главное – благодарных клиентов!
Анна Фомина — специально для Агентства особых новостей.
Ангелина и Ирина Домашенко – дочка и мама, которые живут в Крыму. У Ангелины ДЦП.