Сегодня у нас в гостях высококвалифицированный специалист, блестящий (не побоюсь этого слова) мастер своего дела и просто интересный человек, чуткие руки которого помогли многим благодарным пациентам. А, в прочем, долой все регалии – давайте просто поговорим!..
Лейла: Здравствуй, Коля! расскажи, пожалуйста, о себе: в каком возрасте столкнулся с инвалидностью, где учился, работаешь?
Николай: Доброго времени суток! Зовут меня Николай Коробов, мне 31, живу я в славном городе-спутнике Волгограда Волжском. Окончательно зрение потерял в 15, ну, собственно, считаю, что совсем я его ещё не потерял, так как вижу одним глазом свет и могу определить его источник, но тем не менее – у меня I группа с 2008-го года. Окончил я обычную школу, с середины 7-го класса был на домашнем обучении. В 2010-м году судьба занесла меня в Уфу, в Башкирский медицинский колледж, но, проучившись там год, я перевёлся в Кисловодский медколледж, который и окончил в 2013-м. Работу поначалу искал самостоятельно, но в 2015-м году посоветовали обратиться в Центр занятости, для чего пришлось переоформить ИПР, и вот спустя полгода я устроился в БГУЗ «Городская детская поликлиника №2», где и работаю по сей день.
Лейла: Какие сложности были во время обучения в школе или колледже?
Николай: Обучение в школе было скорее чисто формальным, так как учителя приходили ко мне домой, что-то объясняли, и я им после что-то рассказывал из запомненного. Учёба в БМК была интересной, поскольку давала и опыт общения с новыми людьми как студентами, так и преподавателями, и опыт самостоятельной жизни в общежитии, вдали от родителей, а это ни много ни мало почти 1400 км от дома. Поскольку массажное отделение на базе БМК, ныне- УМК, существовало на тот момент уже давно, проблем в перемещении по территории колледжа не было, но всё же зрячие студенты не особо рвались помогать всем и каждому незрячему «коллеге». Учебный процесс был максимально приспособлен для незрячих и слабовидящих студентов, но некоторые бытовые условия, к сожалению, оставляли желать лучшего. Обучение же в Кисловодске — это совсем другая песня. Не буду говорить, что оно было гораздо лучше или хуже — оно просто было другим. Особых проблем не возникало ни там, ни там: везде имелись материалы как в аудио, так и по Брайлю, можно было спокойно обратиться к старшему курсу и попросить что-то объяснить или показать. Если возникали какие-то организационные вопросы, то студент мог или напрямую обратиться к руководству, или же сделать это через старосту и куратора.
Лейла: С какими трудностями приходится сталкиваться во время работы? Знаю, что перед многими незрячими массажистами в тех же санаториях и больницах встаёт необходимость заполнения соответствующей документации, что порой становится огромной проблемой,встречался ли с чем-нибудь подобным?
Николай: Слышал от многих знакомых и знакомых знакомых, что они испытывают некоторые трудности с заполнением медицинской документации, но меня эта проблема миновала как-то сама собой. Да, приходится, конечно, в направлениях отмечать с какого по какое число ходил тот или иной пациент, но для этого раз в месяц я забираю их все домой (направления на массаж лежат у массажиста в кабинете), и с кем-то из родственников мы проделываем эти манипуляции. Даты проставляет, допустим, мама, а расписываюсь в них я уже самолично. И за все без малого 5 лет работы претензий по такому способу ведения отчётности не было ни разу. Журнал уборок и прочую документацию заполняет либо старшая медсестра, либо другие медсёстры. Сложилось так как-то само собой, ни я никого не просил, ни мне никто не предлагал. Но если всех устраивает, то почему бы и нет.
Лейла: Как твои пациенты относятся к тому, что ты не видишь? Были ли какие-нибудь неадекваты?
Николай: Если честно, даже не знаю, так как пациенты мне об этом не говорят, а я их, понятное дело, не спрашиваю. Работаю я в дневном стационаре, и физиотерапевт, направляющий детей на лечение к нам, говорит, что массажист плохо видит и ему нужно прочитать назначение. Сами же пациенты, вероятно, относятся к этому ровно. По крайней мере, за все 5 лет моей работы не было такого случая, чтобы кто-то возмущался как-то по этому поводу. Неадекватных пациентов или их родителей, слава богу, не было, наоборот, даже некоторые интересуются, как я, незрячий, учился и работаю. Бывают и очень забавные случаи: поскольку у меня нистагм и сфокусироваться надолго на одной точке не получается, я не знаю, куда смотрю, и одна 16-летняя девочка заявила психологу, моему другу, что я смотрю на неё «влажным» взглядом и как будто раздеваю глазами. На замечание же психолога о том, что я совсем не вижу, она ответила,мол, её обманывают. В целом, хотя у меня по медицинским причинам глаза разного размера, пациенты никак на это не реагируют, проявляя тактичность и не акцентируя на этом внимание. Их всё-таки больше заботит не то, видит массажист или нет, а то, насколько хорошо он делает массаж.
Лейла: Как ты добираешься до работы? С какими проблемами сталкиваешься на остановках, в общественном транспорте, на перекрёстках и т.д.?
Николай: В далёком уже 2009-м году я прошёл курс реабилитации в Волоколамском ЦРС и с тростью ходить в принципе умею и могу, но у меня есть некоторая проблема: не получается ходить ровно прямо, уводит то влево, то вправо. Первое время на работу меня возили родители, благо оба на машинах, но потом пришли к тому, что это неудобно всем: и мне — ждать в коридоре, если они задерживаются, и им — мчаться на всех парах, чтобы забрать меня, и я стал потихоньку учиться самостоятельно добираться домой с работы. Автобусная остановка находилась тогда как раз напротив поликлиники, и нужно было пройти совсем немного до перекрёстка и пешеходного перехода. Когда только начинал ездить с работы, было трудно переходить дорогу, так как светофор не был озвучен, а перекрёсток находился буквально в паре метров от перехода, и было непонятно, откуда и куда ездят машины. Приходилось ждать, пока не помогут прохожие, и времени это занимало по-разному: от нескольких минут — до получаса. Вопрос решился звонком в первичку и жалобой председателю. Она в свою очередь позвонила в администрацию, и буквально через неделю светофор озвучили. Вот тут стало совсем хорошо. Езжу домой я на автобусе, и трудностей с посадкой и высадкой не возникало, поскольку отличить его от маршруток очень легко по звуку, да и когда автобус подъезжает на остановку, видно, что на тебя наползает большая тень, благо к концу моего рабочего дня солнце находится практически напротив остановки, и это очень хорошо чувствуется. В результате почти ежедневных поездок на автобусе дошло до того, что кандукторы меня уже помнили в лицо и знали, где я выхожу. Да, нужно заметить, что на этой остановке останавливались только 2 городских автобуса, при том нужный мне — в начале остановки, а другой маршрут — чуть дальше. Почему останавливались? Потому, что какому-то умнику пришла в «очень светлую» голову мысль о том, что поскольку там интенсивное движение и много маршруток, то нахождение автобусной остановки там не безопасно, и её перенесли. С одной стороны, остановка стала чуть ближе, но с другой – теперь нужно переходить перекрёсток без озвученного светофора.
Лейла: Насколько самостоятельным удалось стать в быту? В обществе, к сожалению, весьма широко распространено мнение, что инвалиды не в состоянии обслуживать себя полностью, а потому и жить всегда должны с кем-то, что думаешь по этому поводу?
Николай: С бытовым обслуживанием проблем никогда не было, ни до Волоколамска, ни тем более после. Когда учился в колледжах, сталкивался с тем, что некоторые незрячие не могли приготовить поесть или что-то ещё, но это было редкостью. Слышал, правда, об одном уникальном случае, когда в каком-то специализированном училище парень не мог самостоятельно сходить в душ, и его, прошу прощения за подробности, мыла мама. Но это действительно уникальный случай. Но я, как и, наверно, большинство незрячих, не люблю ходить в магазин. Может, это связано с моей неважной ориентировкой в пространстве, может, с неким подсознательным стеснением того, что нужно просить незнакомых людей помочь, однако факт остаётся фактом. Если придётся, то, конечно же, пойду и попрошу, но чувствовать себя комфортнее от этого не стану. Вообще, к сожалению, в обществе и правда очень много стереотипов об инвалидах в целом и о незрячих в частности, которые нужно всеми возможными способами развенчивать.
Лейла: Важно ли, на твой взгляд, человеку с ОВЗ иметь отдельное жильё? Ведь, как известно, у инвалидов часто возникают проблемы с оформлением ипотеки, а о субсидиях от государства (положенных, конечно, прежде всего, опорникам, но всё-таки необходимых и лицам с другими нарушениями здоровья) и говорить не приходится.
Николай: Каждый человек, неважно здоровый или инвалид, должен стремиться к самостоятельной жизни. Сам я в 2019-м году оформил ипотеку на квартиру без каких-либо сложностей и проволочек. Единственное, что не доступно сейчас инвалидам, да и то, наверно, не всем, — это страхование жизни. Связано это, видимо, с тем, что раз заёмщик инвалид, то он подвергается большему риску, чем здоровый, и вероятность наступления страхового случая выше. Да и о какой потере трудоспособности может идти речь, если у инвалида она фактически и так уже утеряна? Сейчас, правда, я ещё живу с родителями, но связано это не с нежеланием съезжать (его-то как раз в избытке), а с банальным ремонтом, проводимым своими силами, и потому растянувшимся во времени.
Лейла: Какую проблему, связанную с доступной средой, на сегодняшний день ты считаешь главной?
Николай: Проблема скорее даже не столько в доступной среде, сколько в нежелании самих инвалидов о ней заявлять, и в результате этого – незнании властей, как правильно её решить. Например: раньше, до ремонта светофора, возле моей работы опора находилась на стороне поликлиники, после же её перенесли на другую сторону, добавив вторую пищалку на перпендикулярной улице, а так как звук у них одинаковый, то отличить можно только по громкости, но и это бывает затруднительно днём, когда поток машин на обеих улицах большой. Моё обращение по e-mail в администрацию не дало никакого эффекта. Зрячие думают: «Ага, чтобы слепому было проще перейти дорогу, надо поставить пищалку», — а до того, что у этих пищалок должен быть разный звук, они не могут додуматься потому, что им это попросту никто не объяснил. И тут в дело должно включаться общество слепых, и не один отдельно взятый человек, а организация, представляющая сотни, тысячи незрячих, должна подсказывать, как и что лучше сделать. Проблема доступной среды — это только одна часть. Немаловажную роль играет и недостаточная информированность граждан о трудностях инвалидов и многочисленные стереотипы. Нужно проводить большую просветительскую работу, рассказывать о том, что инвалиды – это такие же люди со своими заботами и потребностями. Сейчас в школах активно вводится инклюзивное обучение, когда в классе наравне со здоровыми учениками обучаются и инвалиды, но такие классы, насколько мне известно, немногочисленны. С самого детства нужно объяснять людям, что инвалидов не следует бояться или сторониться, что такая беда может случиться с каждым, и если сейчас ты так относишься к инвалидам, то также будут относиться и к тебе, если, не дай бог, такое произойдёт и с тобой. Ещё немаловажным фактором является отсутствие центров реабилитации в каждом регионе. Думаю, что если бы их было больше, то и инвалидов на улицах тоже было бы больше, и люди воспринимали бы нас как таких же обычных людей, идущих по своим делам, по магазинам и т.д., а не как некую заморскую диковину. Говорить на эту тему можно неделями и годами, и я всё же надеюсь, что когда-нибудь в отношении к инвалидам наша страна сравняется с Западом.
Время, отведённое на интервью, подошло к концу, хотя, как верно заметил наш гость, все затронутые темы настолько обширны, что говорить о них можно ещё очень и очень долго.
От всей души хочется поблагодарить Николая за столь интересную беседу и пожелать ему крепкого здоровья в это непростое для всего человечества время, сил и дальнейших успехов в работе!
Лейла Каппушева – специально для Агентства Особых Новостей (on24.media).