Не так давно разговаривал с 20-летним парнем-инвалидом о его будущем, о том, как он его видит, и он совершенно спокойно и даже цинично рассуждал, что встретит красавицу-жену, которая будет выполнять все его пожелания и полностью обхаживать. Таскать в туалет, мыть (а мальчик-то… кхм, объёмный), делать то, что сейчас делает его мама. На вопрос, а зачем ей это?, он не нашёлся, что ответить, кроме как: «Я офигенный», — в чём эта офигенность выражается – парнишка сформулировать затруднился и постарался поскорее свернуть разговор. Почувствовав, что я наезжаю, он прибег к давлению на жалость: «А что я могу изменить?» А потом мы вышли на «а зачем что-то менять, если это сложно?».
Думаю, читатели, как и я, прониклись отвращением к субъекту. Но меня поразило вот это «а зачем». То есть человека вполне устраивает, что уже не очень молодая мать подтирает взрослому мужику задницу, убирается, всё делает одна, отец ушёл. Его это абсолютно устраивает, он мотивации не видит, хотя бы попытаться что-то изменить! А по мне мотивация очевидна: не быть обузой для матери, не обременять её лишний раз тем, с чем можно хотя бы попробовать справиться самому. Ты на коляске ездишь, одной рукой хоть чего-то взять можешь. Так возьми, блин, тряпку и пыль вытри хоть на том уровне, куда достаёшь! Но нет, блин, зачем? Устанет бедный. Но самый шок для меня был, когда я спросил, а не устаёт ли мать: «Родила таким – пускай возиться. Она виновата, что инвалида родила, – пусть не вякает теперь». И тут я понял, что мой собеседник прям офигенный – я офигел и, наверное, впервые в жизни захотел набить морду колясочнику. Обычно как-то дифференцирую, что беспомощных трогать нельзя, но тут руки зачесались…
Да, я сам не идеал – когда плохо, бывает, что и неделю не уберусь в комнате и больше, но всё же всегда старался помогать, чем могу, ну, хоть немного, особенно когда юношеский эгоизм прошёл. Для меня сильнейшей мотивацией всегда было именно не стать обузой. Помню, в юности где-то прочитал, что у северных народов, кажется у викингов, был обычай: когда воин получал серьёзную травму или же инвалидность, то его хоронили. То есть человек сам присутствовал на собственных похоронах. Дальше с ним не общались, давали еду и воду, но не более. Когда же человек чувствовал приближение смерти или просто уставал быть обузой – он безоружным уходил в леса, где его задирали дикие звери. И вы вдумайтесь, сколько в этом силы и чести! По верованиям того народа считалось, что смерть от болезни или старости не благородна, воин должен умереть в бою, и вот человек уходил сражаться, заведомо планируя своё последнее поражение. Тогда эта статья или книга — уже не помню – настолько меня поразили, что я понял, что хотел бы так же, плохо стало – и в дикий лес, никому не создавая неудобств.
Мы все говорим, что любим своих родителей, мы все вроде как разделяем традиционные ценности на словах, так давайте же приложим силы, чтобы облегчить их жизнь, чтобы делать хотя бы то, что можем, и не быть обузами.
фото взято из открытых источников
Александр Меркушев
специально для Агентства Особых Новостей (on24.media)