Актуальнейшей для нас темой является квотирование рабочих мест для людей с инвалидностью. Как работает эта система? Какие перемены ожидаются в ближайшее время? Благо это вообще или нет? С нами связалась Евгения Ривкина, кадровик и специалист по трудовому праву. Вот что она нам поведала.
О наболевшем
Святослав: Добрый вечер, Евгения.
Евгения: Добрый вечер, Святослав.
Святослав: Вы – кадровик и специалист по трудовому праву. Расскажите, пожалуйста, вкратце о вашей сфере деятельности: что в неё входит?
Евгения: Моя сфера деятельности – это оформление трудовых отношений, соблюдение законности в сфере трудовых отношений. А законность у нас бывает разная, она не всегда логичная и адекватная.
Святослав: Вы говорили, что можете поделиться информацией об обучении и трудоустройстве инвалидов. Скажите, пожалуйста: почему Вас так волнует конкретно эта тема?
Евгения: Если честно, наболело. Тем более, что у нас с марта 2022 г. вводятся очередные изменения, формально направленные на защиту прав инвалидов, а по факту совершенно нелогичные и бесполезные. Что у нас есть сейчас? У нас есть обязанность работодателей квотировать рабочие места для инвалидов, то есть должна быть определённая численность, в разных регионах по-разному. Для Петербурга среднесписочная численность (минимальная среднесписочная численность работников, при которой работодатель обязан квотировать рабочие места) – 100 человек. Что такое квотирование? Мы по установленным нормам выделяем определённое количество рабочих мест (в т.ч. специально оборудованных) для людей с инвалидностью и не имеем права брать на эти места людей без инвалидности. Как это выглядит на практике? Мы сейчас отвлечёмся от инвалидов. Нужен работодателю работник. Работник подходит – честное слово, нам всё равно, что у него со здоровьем, потому что когда человек устраивает – несложно ему сократить продолжительность рабочей недели на пять часов, это некритично, и два лишних дня отпуска предоставить – не проблема. Но далеко не во всех сферах деятельности можно найти инвалида нужной квалификации. Что в итоге приходится делать работодателю, чтобы не страдал бизнес? Если включить в квоту действительно нужного работника, то его можно искать годами, поскольку нанимать здорового на «инвалидное» место запрещено. Поэтому работодатель и придумывает ненужные вакансии (пятый дворник, третий гардеробщик и т.д.) – чтобы и закон соблюсти, и работа не останавливалась. По факту идея не работает. Как у нас решили улучшить? В отдельных регионах (по-моему, только в Москве и Татарстане, могу ошибаться) квота считается выполненной не тогда, когда работодатель выделил места для инвалидов и каждый месяц отчитывается в центр занятости: эти места мы держим для инвалидов, здоровыми не занимаем. А тогда, когда на это место реально устроится инвалид, инвалиды на работу почему-то всё равно не устраиваются. Поэтому с 1 марта 2022 г. уже по всей стране считается, что работодатель выполнит квоту по инвалидам, если он трудоустроит инвалида, и тот проработает у него три месяца подряд. Без выполнения этого условия работодатель – страшный преступник, которого надо оштрафовать. У нас есть интересный юрист (наверное, самый квалифицированный в сфере трудового права) Валентина Андреева, она преподаёт в институте правосудия, учит судей трудовому праву. Так вот, она говорит, что разговаривала с законодателями: «Вы что сделали?! Вы вынуждаете кадровиков бегать по улицам и делать людей инвалидами, чтобы было кого трудоустраивать – так получается?» Смешно? Мне нет. Я понимаю, что у нас сейчас назревает новый, извините, еврейский бизнес, не в обиду моей нации. Наверное, с 1 марта инвалиды будут торговать своими документами и фиктивно трудоустраиваться. Чтобы не осталось недопонимания. Работодатель обязан выделить определённое число рабочих мест для инвалидов, на которые нельзя брать здоровых, и ежемесячно отчитываться в службу занятости о наличии этих вакансий, а также о количестве трудоустроенных за отчётный месяц инвалидов. Таким образом, с одной стороны, служба занятости может в любой момент прислать на свободную вакансию инвалида с направлением на работу, которому не так просто отказать в трудоустройстве, если по каким-либо причинам он в качестве работника не нужен, с другой – каждый месяц видно, можно уже штрафовать компанию за нарушение прав инвалидов (к каковым с 1 марта будут относиться свободные рабочие места) или пока нет.
Места пустуют
Святослав: То есть конкретному работодателю говорят, что должно быть столько-то инвалидов? А если инвалиды всё равно не устраиваются на работу – что дальше? Места пустуют?
Евгения: Места пустуют, да. Моя сестра долгое время имела свой бизнес в Литве – там законодательство перекликается больше с европейским, чем с нашим, хотя все мы вышли из римского права. Так вот, в Литве никто ни о каких квотах ничего не слышал. Там при трудоустройстве инвалида фирме положена такая льгота, что без всяких квот при прочих равных условиях между здоровым и инвалидом выберут инвалида. Фирме это просто выгоднее. Но если фирма сделает другой выбор – её никто не оштрафует.
Они нам всё должны?
Святослав: Общались ли Вы с самим контингентом – людьми с инвалидностью? Если да, то что можете сказать об их мотивации? Хотят ли они на работу, какую-то конкретную или абстрактную?
Евгения: Этот контингент можно разделить на несколько групп. Я много общалась с людьми, которые стали инвалидами, будучи уже взрослыми. Многие из них несильно поменяли квалификацию, смогли продолжать работать в своей профессиональной сфере. Что касается инвалидов детства – многое зависит от окружения и родителей. Знала инвалидов, с которыми родители обращались, как со здоровыми. Эти люди жили полноценной жизнью: учились в нормальных вузах, ходили в походы, создавали семьи. То есть это были абсолютно социализированные люди. К сожалению, с некоторыми неудобствами в жизни. С другой стороны, стареем мы все – и больные, и здоровые. С неудобствами сталкиваются женщины, когда рожают детей. У всех свои неудобства. Ко мне на бисероплетение (в студенческие годы я работала педагогом) ходила девочка с диабетом, от которого у неё был жутчайший тремор. Мне было страшно, но раз ребёнок хочет… Выбрали бусинки покрупнее, чтобы ей было проще работать. Работа сложная, но у девочки папа военный – он сказал: пусть учится со всеми. Она и в школу обычную ходила, что-то на уроках не успевала – помогали одноклассники, учительница после уроков объясняла. Я уверена, что этот ребёнок абсолютно социализирован, живёт полноценной жизнью. Ребёнок уже взрослый, конечно… А ещё я общалась с людьми на ярмарках вакансий – вот это была катастрофа. Они выросли в специализированных учебных заведениях. Глядя на них, я поняла, что у нас соцзащита работает не на социализацию, не на улучшение взаимодействия. Из людей с инвалидностью воспитывают потребителей, учебные заведения готовят специалистов по совершенно невостребованным специальностям. Меня убивают все эти лицеи, обучающие народным промыслам. Приятное медитативное занятие, но этим никогда не заработаешь. Понимаете, их с детства учат: вы же инвалиды, а эти сволочи – здоровые, они вам всё должны. Вот такие потребители потом и приходят на ярмарку вакансий. Я на такой ярмарке сначала думала, что меня троллят, а потом поняла, что серьёзно. Подходят ко мне: «А у вас какие специальности? Фельдшер? А на это учиться где-нибудь надо? А на месте объяснить не можете? Вам что, показать трудно?»… В их представлении на ярмарку они приходят как такие купцы, чтобы их рвали с руками и ногами и осчастливливали зарплатой… Все разные! Но как-то прихожу к выводу: политика государства не помогает, а вредит.
Святослав: Я был лет 8, что ли, назад на такой ярмарке вакансий, не хотел – но долго звали, уговаривали. Решил: ладно, ничего не теряю, кроме незначительного отрезка времени. Пришёл. Все вакансии были связаны с ручным трудом. Наверное, это для колясочников. Быстро оттуда ушёл. Подумал: окей, инвалидами считаются, надо полагать, только колясочники – значит, я вообще не инвалид, ха-ха.
Евгения: С другой стороны, зачем колясочникам вообще ярмарки вакансий? Они и так могут выполнять почти любую работу. Нужен только пандус, чтобы въехать в помещение. Всё.
Святослав: А вообще проблема доступной среды на рабочих местах присутствует?
Евгения: Эта проблема присутствует – и не только на рабочих местах, а вообще везде. Если колясочник живёт в хрущёвке не на первом этаже – ему элементарно не выйти из дома. Наверное, единственное место, которое я видела, где не было проблем, – это травмпункт, где были и пандусы, и широкие лифты. Но это для опорников. Для незрячих разметки и аудиоинформаторов не видела вообще нигде. Но это только частные случаи одной большой проблемы. У нас пожилым людям и женщинам с маленькими детьми на колясках в транспорт-то иной раз не войти, не весь он низкопольный. Так что…
Святослав: Актуальна ли сегодня удалённая работа для инвалидов, есть ли достаточное количество предложений?
Евгения: Да, это актуально и удобно. С другой стороны, опять-таки какая мне разница, кто эту работу выполняет – инвалид или здоровый? Хочется процитировать преподавателя МГУ Александра Куренного: государство не понимает, что чем больше оно пытается защитить какую-то категорию населения, тем менее защищённой она становится по факту, поскольку работодатели с сильно защищёнными категориями граждан (например, с беременными женщинами) просто не хотят связываться. Больше проблем, чем пользы.
Начнём с того, что есть
Святослав: «Вы же инвалиды, а эти сволочи – здоровые, они вам всё должны» – а что с обратной стороны? Возникает ли озлобленность здоровых людей по отношению к инвалидам? Было бы… не знаю, можно ли сказать, что справедливо, но как минимум логично.
Евгения: Если честно, не замечала. Могу только вспомнить свою сослуживицу, которая много лет занималась волонтёрством, работала в службе сиделок. Когда я собралась на ярмарку вакансий для инвалидов – она меня предупредила: мало шансов найти там кого-то интересного, обычно эти люди особо не горят желанием работать, так как считают, что им и так уже все должны. Но это было сказано не злобно, просто констатация факта.
Святослав: Это как в кино: «Кто не работает, тот ест. Учись, студент!» То есть налицо целый комплекс проблем – и чисто профессиональных вроде снижения квалификации, и социальных вроде роста напряжённости при взаимодействии. Работать некому, все друг с другом грызутся. На Ваш взгляд, с чего следует начать исправление ситуации? С отмены квотирования или с чего-то другого?
Евгения: На государство нам рассчитывать бесполезно. Я бы начала с семьи, с воспитания детей. Здоровых – в том ключе, что инвалиды – такие же люди, как мы, только с физическими сложностями. Инвалидов – соответственно, с упором на осознание: вы такие же, как все, но опять-таки с учётом объективных трудностей. А права и обязанности одинаковые у всех.
Святослав: А у кого нет семьи? Воспитывающиеся в детских домах инвалиды – это вообще отдельная история.
Евгения: Тут я ничего не могу сказать. Это, конечно, катастрофа. Очень жалко, когда так происходит.
Святослав: А воспитание здоровых детей в детских домах? Их тоже воспитывать особо некому.
Евгения: Давайте начнём с того, что есть. И будем совместно обходить это квотирование. Нам не привыкать что-то где-то обходить и делать видимость.
Святослав Белковский
специально для Агентства Особых Новостей (on24.media).