В последнее время за лозунгами о равенстве я всё чаще вижу ложь. Глупо отрицать, что дееспособный инвалид имеет те же юридические права, что и здоровый человек, но в том, что связано с нарушениями, уравнивание порой выглядит просто нелепым. Меня крайне раздражает ложь, а иначе как ложью то, что я вижу, назвать невозможно. Пусть это добрая ложь, или даже ложь во спасение, но это всё равно ложь.
Сейчас выросло поколение, как я бы их назвал, неоинвалидов, которых воспитывали на принципах, что они равные, они ни чем не хуже, а то и лучше многих вообще во всём. Так было в семье, так было в спецшколах. Родителей и педагогов вполне можно понять, известный принцип: чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось. Действительно, говорить инвалиду, что он что-то не может, вроде как негуманно, а вкупе с недостатком культурного развития он и впрямь может прожить всю жизнь, чего-то там делать и искренне верить, что он чуть ли не гений, а если кто-то адекватно возразит – так это сволочь жестокая, бездушный человек – наплевать и забыть. А лучше ещё наехать, спровоцировав «неравнодушную» толпу на массовое порицание «обидчика».
Для справки: я не считаю, что любой инвалид хуже здорового человека абсолютно во всём. Во времена Хокинга, Кристи Брауна, Жана-Доминика Боби такое заявление было бы безосновательным и легкомысленным. Я лишь говорю о своей позиции, которую можно сформулировать примерно так: «Занимайся тем, в чём можешь быть не хуже».
К искусству это не имеет никакого отношения.
Как-то мне довелось общаться с педагогам по специальным танцам, которая сначала заманивала меня сесть в коляску и начать выдавать помесь гопака и лезгинки с жутковатым оскалом, который должен был бы ассоциироваться у несчастных зрителей со счастливой улыбкой. Но поняв, что я свои возможности оцениваю трезво, и узнав, что моя мама занималась хореографией и что такое настоящий танец я прекрасно знаю и видел, – она тут же сменила тон на куда более серьёзный. Педагог по специальным танцам прямо сказала мне, что к искусству это, конечно, не имеет никакого отношения. Частично реабилитация, частично социализация, но не более того.
Дальше, чтобы никого не обидеть, буду писать только о своём личном опыте (вы уже строчите гневные комменты, что педагог выдуманный, а я бездушный? Ни в чём себе не отказывайте.
С детства у меня проявлялся интерес к рисованию и танцу, я на полном серьёзе мечтал о красивом вальсе в средневековом бальном зале при свечах, о выставках картин нетривиального художника, а ещё стать фотографом, снимать пейзажи. А дальше… как это в мюзикле «Отверженные» было: «Now life has killed the dream i dreamed». Интересуясь рисованием, я смотрел альбомы с репродукциями Рембрандта, Босха, Рубенса (фигурка у дамочек так себе), да), фотографии лошадей, которые всегда завораживали меня своей грациозностью, и понимал, что то, что выходит у меня, напоминает всё это крайне отдалённо.
Позже одна девушка — педагог ИЗО — пыталась со мной заниматься: вычитала, что это якобы полезно для реабилитации, и давай применять к своему на тот момент парню, — насильственное добро в особо крупном размере…
Помню, даже согласился на одно занятие, во время которого мы рисовали лодочку, плывущую в закат. После очередного гиперкинеза она не нашла ничего лучше, чем придурковато восхититься.
— Ой, как красиво! А что это?
Я среагировал быстрее её и во время измельчения испорченной бумаги едко заметил: — Это? Кривое ДЦПшное дерьмо.
С фотографией также не срослось – после размытых нескольких кадров я понял, что с моей формой ДЦП снимать по-человечески нереально, а таскать на себе штатив, учитывая, что себя еле дотаскиваешь до места съёмки… вообще из разряда фантастики. Позже говорил с другом-фотографом:
— А правда, что появились камеры с компенсацией дрожания рук?
— Саш, ну, дрожания… ну, не до такой степени…
Ещё в детстве мама поощряла мои занятия литературой, и, когда я расстраивался, что не могу рисовать, поясняла, что я рисую словами. Стихи – это тоже картины. Я убеждён, что человек должен делать то, что способен делать не хуже полноценных людей. Моим выходом стала литература, в которой не важно, как я двигаюсь, в которой я могу быть не хуже авторов без физических недостатков.
Считаю ли, что мои попытки реализоваться в других направлениях были совсем уж бесполезны? Нет. Шпагат, освоенный ради танцев, полезен для здоровья. А с картинами… я нашёл выход: моя подруга-художник очень редко берёт мою руку в свои, подавляя проклятые гиперкинезы, и помогает мне создать портрет кого-то очень дорогого. И я радуюсь тому, что эти работы получаются на неплохом уровни, совмещая её профессионализм в создании формы и наполняя эту форму моими эмоциями и чувствами.
Александр Меркушев
специально для Агентства Особых Новостей (on24.media).