Если вы ещё не открыли для себя такой сценический жанр, как поэтический спектакль, предлагаю мысленно перенестись вместе со мной в воскресный вечер 13 марта и отправиться в Fish Fabrique, что на Лиговском, 53.
Трое в лодке
«Трое в лодке, не стесняясь собаки» – именно так, перефразировав Джерома К. Джерома, назвали свой поэтический спектакль-тройничок поэты Карыч, Алёна Ценина и Ананастя, а также конферансье Глеб Дружинин.
Хорошо известные питерской поэтической тусовке стихи на сей раз были связаны в единый сюжет. Суть сюжета, наверное, можно передать одним словом: Апокалипсис.
Трое в лодке и собака были теми самыми всадниками Апокалипсиса.
Карыч – Война, наступившая на этот раз, если я правильно помню и ничего не перепутал, первой.
Алёна – Чума.
Ананастя – Голод.
А «собака» Глеб (во время выступления дам конферансье развлекал публику, расхаживая по «Фишке» в звериной маске) – надо полагать, Мор.
Спектакль состоял из трёх актов: Война, Чума, Голод. Но это было не так, что сначала выступала со своим сетом Карыч, потом Алёна, а потом Ананастя. На сцене присутствовали втроём. Каждая выдвигалась вперёд и в центр, зачитывала стихотворение, а потом уступала место сестре по искусству.
Мору же полноформатного слова (отдельного акта) не дали. При этом собаки действительно нисколько не стеснялись. Почему – не знаю, но отчего-то так и хочется мне процитировать своего любимого писателя Владимира Сорокина: «И слава Богу: мы у себя на родине, чего стесняться».
Война
И ребёнок станет удобрением для земли.
Всё сложнее оружие, значит, земля — жирней.
И не важно, под какими знаменами все мы шли,
И не важно, сколько каждому было дней.
И не важно, помнят его или он забыт.
И не важно, кто станет мрамором, кто — золой.
Мы покрыты высохшей коркой культурных плит,
Как иконы, покрытые золотой.
Только плиты образуют непрочный стык:
Иногда проступает стёжки времен пунктир.
Откопают дети в поле трёхгранный штык.
Будут жарить на нём зефир.
Так звучала Война в исполнении Карыча, чей визуальный образ также был, я бы сказал, наиболее строгим. Как и положено Войне.Чума
Алиса считает до десяти.
Раз,
Два,
Три.
Перебивка кадра.
Алисе не нужно правды.
Объятья раскрыла страна чудес.
Четыре,
Пять,
Шесть.
Шляпник нальёт ей чаю, и кролик не опоздает.
Спит Соня в привычной позе.
Семь,
Восемь.
Ритмичным движениям грез не развеять.
Девять.
Малыш, немножечко потерпи.
Ровно до десяти.
Перебивка кадра.
Алису съедает правда.
Алиса дрожит в чулане.
Неважно, в каком он сане,
Отец ее – красный король.
Боль,
Что те розы – красная.
Пусть лучше всё будет сказкою.
Алиса считает до десяти.
Раз, два, три…
Алиса считает, а у Алёны изумительный грим. Сплошная чёрная полоска вокруг глаз. Когда-то Чума была чёрной смертью. Раз, два, три – и она снова здесь. До или после войны – так ли важно? Что не доделала одна – доделает другая.Голод
Мы с тобою одной дури –
Чудак да Иван-дурак.
Роль таких в мировой культуре –
Носить шутовской колпак.
Нам с тобой унесло крышу
Куда-то в один овраг.
Нам бы думать немного тише –
Но оба не знаем, как.
Мы с тобой заплутали в поле,
Ища по кустам ответ.
Мы с тобою одной боли –
У боли небесный цвет.
Мы с тобою одной правды –
Правды, которой нет.
Мы с тобою с одной карты –
Карты чужих планет.
При изменчивой конъюнктуре
Дурь поважней, чем кровь.
Небо в хмури. Кричат, что к буре.
Что ж – паруса готовь.
Мы с тобой доплывём на дури,
Раз не нашлось плотов.
Не зря Глеб Дружинин сказал, что на сей раз голод не беспросветный, что он с долей надежды и оптимизма.
Привычно искрящаяся Ананастя. Хулиганистая рок-звезда вечера.
А голод – не по какой-то ли человеческой близости, не по общей ли дури?
И под конец возникает-таки надежда, что голод будет утолён. Мы будем вместе. Мы доплывём.P.S.
Будем, обязательно будем. Потому что искусство объединяет.
Сегодня нас в «Фишке» не очень много. Мы тут уже даже погрустили немного: кто уже за границей, кто в автозаках…
А с другой стороны – есть самые неожиданные зрители, которых лично-то знаю – а на поэтических мероприятиях вижу впервые.
И даже с ограниченными возможностями здоровья (коли уж я всё ещё, к счастью, пишу для Агентства Особых Новостей) не я один.
Иногда кажется, что давно мертва страна и умирает даже любимый город. Но я всё отчётливее вижу, как же жива здесь поэтическая сцена. Это и есть, наверное, родина. И смысл пытаться что-то продолжать дальше.
Святослав Белковский
специально для Агентства Особых Новостей (on24.media).