Так уж сложилось, что с детства я привык анализировать происходящее в моей жизни. Помню, как на одной из исповедей говорил, что мне очень сложно простить людей, поскольку чтобы простить, нужно понять. А как возможно понять неоправданную жестокость? Ты человеку душу открываешь, а он туда с грязными… да даже не ногами, лапищами.
Недавно одна моя знакомая с помощью психиатра обнаружила у себя депрессию, причём не просто грустняшки, как у всех бывает, а прямо депрессию медицинскую, клиническую. И стала периодическим гостем психиатра, коим была посажена на антидепрессанты. Я по натуре был до недавнего времени очень открытым человеком и старался делиться с друзьями всем, желая либо поддержать, либо получить поддержку. Как многие творческие люди, я довольно эмоционален и порой высказывался достаточно резко и метафорично.
Очень быстро моя знакомая обнаружила у меня затяжную депрессию. Ну, это ведь так просто – жизни не радуется, несмотря на боли, смотрит на неё реально, опираясь на прогнозы экспертов, анализирует, копается, будущее видит плачевным. Ну, явно ж депрессия! И пофиг, что у этой знакомой нет медицинского образования, пофиг, что общаемся мы далеко не каждый день. У меня вот ровно то же, что у неё и, конечно, мне тоже необходимо к психиатру. Вот прямо вчера и срочно, и жрать антидепрессанты. А как они там на больную ЦНС повлияют – ну, врачу ж виднее.
Я долго пытался объяснить, что меня подобные заявления задевают, что пойти к психоаналитику для меня — значит признать себя ненормальным, таким же как Чикатило, Джек Потрошитель и прочие печально известные личности. А главное — это значит признать, что я не должен жить! Я с детства понимал, что да, я родился уродом – спасибо акушерам, но у меня есть разум, который компенсирует моё физическое состояние и оправдывает то, что я потребляю ресурсы, данные природой людям, и не даром свой хлеб ем. А так, если бы я пошёл к психоаналитику, я бы фактически признал, что ко мне применима фраза из «Призрака оперы»: «Нет, облик твой уже не ужасает. Душа твоя куда уродливей лица», — и тогда, если и тело, и душа уродливы, – зачем жить такому? Тогда реально в петлю лезть надо.
Донести всё это до собеседницы мне не удалось, и вдруг прозвучала очень важная фраза: «Тебе уже ничто не поможет», — и ещё одна, сводящаяся к тому, что она лечится и обязательно вылечится, а вот я… И тут я понял, где, как говорится, собака порылась: ей очень важно было ощутить собственное превосходство, почувствовать, что она лучше вот этого вот депрессивного инвалида, который даже не лечится и будет пропадать, пока у неё всё налаживается.
И тогда я задался другим вопросом: а если б я согласился? Была бы тут какая-то выгода? И понял, что была бы. Так, во-первых, оказалось бы можно сказать, что вот он, инвалид, такой же психопат, и значит, со мной всё не так уж плохо, а во-вторых, появился бы повод прицепить себе на грудь мысленную медальку спасителя и почувствовать себя великой благодетельницей.
Вот так инвалиды становятся мальчиками для морального битья. Прежде я полагал, что подобное актуально только для ряда верующих, которые пытаются насильно спасти душу, и волонтёров, которым, как и предыдущим, критически важно почувствовать себя хорошим человеком, великим благодетелем. Но теперь выяснил, что и вполне успешной женщине (матери) – это также не чуждо.
И для нашей неприглядной картинки не хватает последней детали: а почему инвалиды-то? Почему психологический кикбоксинг надо отрабатывать именно на больном человеке? А всё очень просто: здоровый на предложение пойти к психиатру ответит предложением проследовать в интимную зону, а у инвалида дефицит общения, потому скушает, не обляпается. Ну, в данном случае не скушал.
Мне бы очень хотелось, чтобы как можно меньше инвалидов сталкивались с таким. Если вас фактически обзывают ненормальным – посмотрите на говорящего.
Фото из открытых источников
Александр Меркушев
Специально для Агентства Особых Новостей (on24.media)